В.Терехов: Всем привет, меня зовут Василий, я специалист по социальной работе центра «Здравница», психолог-консультант. Сегодня нам любезно согласился дать интервью Иван. Иван, как получилось, что ты столкнулся с зависимостью? Что это для тебя?
Иван: Как все начиналось? Я учился в Питере, мне было 18 лет, и уже тогда мы начали «баловаться» разными препаратами. И первый период употребления был, можно сказать, «розовым»: не было каких-то заметных последствий, на учебе это не сказывалось, мы развлекались, катались на машинах… И все это продолжалось довольно длительное время.
Потом мне предложили работу в Москве. К тому времени я уже был женат, родился ребенок… Жена осталась доучиваться в Питере, а я поехал в Москву. И первое время наркотические препараты, как мне казалось, помогали мне в новой работе, вроде как повышали работоспособность. На тот момент я вообще не ощущал никаких последствий.
В.: Т.е. наркотики тебе скрашивали трудовые будни?
И.: Ну можно и так сказать. К тому же мне было одиноко, т.к. семья и все друзья остались в Питере, и мне надо было чем-то занимать выходные и на работе быть поактивнее..
В.: Можно ли сказать, что питерский период употребления был фрагментарным, и ты не ощущал себя зависимым?
И.: Да, это было в основном по праздникам, выходным, не на постоянной основе. Как способ расслабления, релакса.
В.: А в Москве ? Там ты уже перешел на тяжелые наркотики?
И.: Да, но это произошло не сразу. Сначала я развелся с первой женой, потом женился во второй раз. В этом браке мы прожили примерно 6 лет. И так случилось, что организация, где я работал все это время, развалилась, и в тот же период у меня родился сын. Одно наложилось на другое, я очень переживал насчет работы, мне было очень сложно реализоваться где-то еще, хотя были и образование, и опыт…. И вот мы с товарищем и подругой попробовали тяжелые наркотики.
В.: Получается, что ты сделал это на волне стресса и безысходности? Это были синтетические наркотики, современные?
И.: Да, как теперь модно говорить — дизайнерские наркотики. Там навалилось все сразу: и стресс, и ответственность, и безденежье, и в какой-то момент я просто поддался соблазну, попробовал…
В.: Т.е. разрешил себе?
И.: Да, разрешил. И тут настолько все быстро закрутилось, как в водовороте, и уже буквально через месяц я понял, что жизнь радикально переменилась. Жена взяла месячного ребенка и просто ушла от меня.
В.: С тобой рядом было опасно находиться? Или просто невыносимо?
И.: Да, скорее невыносимо. Каждую ночь какие-то движухи, поиски дозы, агрессия… Если не удавалось найти и употребить, то на семье это отражалось очень сильно, я становился очень вспыльчивым. Все эти неконструктивные моменты, крики, ссоры — жить стало невозможно.
В.: Я понял, как развивались твои «отношения» с зависимостью. А как ты оказался в реабилитационном центре? Ты достиг определенного «дна» или так удачно сложились обстоятельства? Ты сам принял решение, или тебе кто-то помог?
И.: На самом деле «дно» наступило стремительно, как падение с обрыва. За 4-5 лет, что прошли после ухода жены, я распродал всю квартиру и все, что было в ней, распродал все машины за бесценок… Я никогда и не думал, что наступит такое время, что я буду кого-то уговаривать одолжить мне денег или дозу. Я столкнулся с унижениями, когда люди мне отказывали в моих просьбах… Это был такой обрыв, что в какой-то момент мне казалось, что я умер. Я просто сидел в истерике, в панике и не знал, что мне делать. Родители мои очень много с этим «хапнули» — были и обман, и воровство с моей стороны… И в какой-то момент мне родители сказали, что, мол, вот есть человек, с которы мы общались — вот тебе визитка, позвони! И я такой: «Да-да, конечно позвоню…» и так тянулось еще полгода. За эти полгода я окончательно убедился, что все плохо: мои дети страдают, я не вижу, как они растут… Да что говорить — я просто труп, осталось совсем немного — и я умру…
В.: А ведь еще можно вообще стать сумасшедшим, верно?
И.: Да что говорить — о последствиях можно гадать и гадать…От фатального до ужасного…
В.: Так, и что же в итоге после этих полгода помогло тебе понять, имея информацию о возможности реабилитации, что подтолкнуло тебя «поднять лапки» и сказать: «Все, я сдаюсь, мне нужна помощь»
И.: Страх перед смертью.
В.: Это был какой-то конкретный случай?
И.: Скорее, ежедневное ухудшение состояния, истощение тела и нервов, расшатывание психики… Эти ежеутренние «мутки» — где найти, что украсть, где взять дозу…
В.: Но вот за эти 5 лет — были ли какие-то просветы, улучшения, ремиссии? Попытки найти работу, наладить жизнь?
И.: Я пытался контролировать… Иногда получалось неделю-две не употреблять. С работ постоянно увольняли… Приходилось стараться употреблять только по выходным например, но потом появлялся этот зов и становилось уже неважно — утро или вечер, понедельник или вторник — я бросал все и бежал за дозой.
И когда я понял, что я погибаю, не могу ничего дать детям, что то, в чем я живу — это ад, ад, АД! И тогда я позвонил и мне сказали, что есть выход, есть борьба, что меня научат, как с этим справиться… Это был длительный разговор, около часа. И тогда я поверил, что зависимость можно победить, что с этим можно жить….
В.: По крайней мере, нужно использовать эту возможность, нужно попробовать!
И.: Конечно, конечно.
В.: А с какими трудностями ты столкнулся, уже находясь в реабилитационном центре? Что для тебя было сложно? Возможно, какие-то бытовые моменты? Или вопросы усвоения информации? А возможно — режим? Что тяжело давалось и как ты с этим справлялся?
И.: Сначала, когда я только сюда заехал, мне было непонятно, почему я не могу усвоить все сразу. Мне хотелось впитать всю информацию мгновенно. Но, к сожалению, мозги мои сильно «поплавились» и было нужно время на их восстановление.
В.: Ну конечно — пострадала память, пострадало мышление и когнитивные функции…
И.: Василий Станиславович, давайте я так отвечу на этот вопрос: если бы четко понимать, что это болезнь, и очень серьезная болезнь — к примеру, онкобольной: если б ему предложили для выздоровления год прожить в подвале на хлебе и воде — любой согласится!
В.: Ну, большинство.
И.: И если честно сказать — глаза в глаза — то я не вижу каких-то проблем здесь. Вся эта бытовуха — я прекрасно понимал, что нужен режим, что я должен четко понимать, что я делаю и куда я иду. И я понимал, что я хочу воспитывать ребенка, хочу зарабатывать деньги, хочу чтоб все было, как раньше, до зависимости. И если ради этого нужны какие-то ограничения, то меня это не пугало. Нужно просто пройти определенный этап жизни. Так что приехал я с хорошей мотивацией.
В.: Правильно ли я тебя понял, что ни режим, ни какие-то особые порядки, ни ограничения в Центре тебе не создают дискомфорта?
И.: У нас в основном ограничения в передвижении. А режим — он очень дисциплинирует, это полезно.
В.: Я сейчас не про пользу, а про тебя: Т.е. у тебя с этим проблем нет?
И.: Да, это так.
В.: Но я знаю, что тебя ограничивали в посещении спортзала, верно?
И.: (смеется) Ну да, когда это стало уже совсем компульсивным поведением… Но важнее всего — выздоровление.
В.: Так что же для тебя выздоровление?
И.: Это вообще понимание того, с чем я столкнулся; умение применять полученные тут знания и инструменты в повседневной жизни. Как справляться с тягой, как жить в социуме без срывов…Как переживать эти моменты с минимальными травмами для себя.
В.: И какие инструменты для тебя работают, какие инструменты ты используешь, чтобы изменить свои привычки, свое мышление?
И.: В этом вопросе огромное спасибо нашим психологам, они с нами работают очень грамотно, помогают отслеживать свои дефекты. По моему мнению, у меня была сильная агрессия, одержимость тем или иным веществом, злость, когда я не получал желаемого, предубеждение к людям — со всем этим мы работаем, пытаемся свои мысли направить в позитивное русло, когда наступает момент агрессии, хочется плюнуть и все бросить — эти инструменты помогают сбалансировать мозг, думать о хорошем. Корректировать свои мысли: когда хочется употребить — что мы ставим в противовес? Это семья, работа, цели…
В.: Да, я понял — работа с системой ценностей, плюсы и минусы употребления…
И.: Да, для чего вообще мы здесь?
В.: «Мы» или «Я»?
И.: Я)
В.: Вань, твоя реабилитация скоро закончится. Потом будет социальная адаптация, возможно городские группы — все рекомендации расписаны. Время быстро бежит, и у тебя его осталось не так много.Какие твои планы на дальнейшую жизнь? Кем ты себя видишь, к примеру, через год?
И.: Планы у меня большие, но для начала я буду собирать то, что потерял — начиная с прав, работы, семьи, и потом уже другие вопросы.
В.: Т.е. восстановление разорванных связей?
И.: Да… У меня дочь скоро выходит замуж в Питере, у меня подрастает сын, который меня ждет, мы с ним созваниваемся… По работе — я по профессии строитель и хочу вернуться на эту стезю, она мне нравится, мне интересно. Важно не растерять то, что приобрел здесь…
В.: А какая есть мечта, высшая цель? Что-то большее?
И.: Ну опять же — добиться какого-то успеха в работе, закрепить выздоровление…
В.: Может быть,ты хочешь открыть свое дело, путешествовать? Упрочить свое положение?
И.: Пока что я рассматриваю ближайшие планы, так как я слишком все растерял. Восстановить работу… Потом конечно хочется поездить с детьми по миру…. Про свое дело пока не думал.
В.: Ну то есть для начала твердо встать на ноги и потом уже строить какие-то дальнейшие планы?
И.: Да, да.
В.: Вань,ну я желаю тебе выздоровления, долгих чистых и счастливых дней, чтобы все сферы твоей жизни наладились. И — спасибо тебе за откровенность!
И.: И вам спасибо за все.
